Океанограф и путешественник, Jacques-Yves Cousteau известен многим; даже тем, кто не видел его фильмов. Обыватели и ученые восхищаются его исследовательскими проектами; улыбаются бессменной красной шапочке; читают его книги. Мне льстило, что Кусто бывал на Байкале; что в Листвянке, где я проработал два года, когда-то стоял знаменитый «Калипсо».
Кусто сделал многое для изучения океанов и морей. Достаточно упомянуть об изобретении акваланга (вместе с Э. Ганьяном), о разработке первой подводной телевизионной системы, о постройке первых подводных домов: «Морской звезды» и «Ракеты». Известен французский капитан и призывами к сохранению океанской фауны, к защите дикой жизни на Земле, но... в его биографии не обошлось без дегтя.
Речь - об «особых» способах изучения животных, а также об организации съемок.
По рассказам Авенира Томилина, в Атлантике Кусто проводил опыт: загарпунил дельфина – так, чтобы тот, истекая кровью, уже не мог избавиться от вонзенного в него гарпуна. Плавая поблизости, Кусто наблюдал за тем, как поступят с раненым зверем акулы. Он хотел узнать, набросятся ли они на него сразу или же будут ждать, пока тот, обессиленный, наконец, умрет. Акулы ждали; потом растерзали жертву. Эксперимент удался.
Газета «Франкфуртер Альгемайне-Магацин» писала, что, побывав в американских дельфинариях, Кусто решил обзавестись собственной афалиной – для опытов. Капитан на несколько дней отправился со своей командой в море. Поймать дельфина оказалось непросто. Поначалу Кусто использовал лассо и клещи. Затем – гарпуны. Раненные животные сопротивлялись, усугубляя рану и умирая. Тогда французы принялись стрелять по ним шприцами. Инъекции чаще всего приводили к полному параличу; приходилось искать следующую афалину.
Недавно были опубликованы воспоминания одного из водолазов Кусто – Вольфганга Ауэра. Он рассказал о том, как команда Кусто натравливала друг на друга акул; как для удобства маркировала изучаемых животных гарпунами; как изранила, а затем отдала хищникам китового детеныша.
Бернард Виолет, биограф Кусто, писал, что для очередного фильма французы вылавливала нужную им особь, а затем, в надежде на лучший кадр, заставляли ее вновь и вновь повторять одни и те же движения. Истощенные, израненные или просто напуганные животные не всегда доживали до конца съемок. Указанные примеры, к сожалению, – не единственные…
Сын Кусто, Жан-Мишель, оправдывал своего отца тем, что подобная жестокость была обычной для всех, кто в те года снимал фильмы о дикой природе.
Действительно, другие ученые соглашались и на большую жестокость. Для науки они убивали дельфинов-вожаков, чтобы потом наблюдать за стаей. Стаи распадались. Их члены нередко гибли.
Нельзя не вспомнить данные, приведенные Фарли Моуэтом («Кит на заклание»): «Многие страны разрешали своим китобоям для научных исследований убивать большие количества особей даже охраняемых видов. В период с 1953 по 1969 год китобои убили под этим предлогом около 500 серых китов (а их всего-то меньше 10 000)».
Печально, но и эти примеры – лишь малая часть той жестокости, которую человек позволяет себе в изучении окружающего мира.
Кто-то скажет: «Ну и что? Наука того стоит». Не хочется спорить о морали; у каждого своя оценка происходящего, но позвольте спросить, неужели этот способ – единственный?
Сломав что-то, мы быстрее узнаем, из чего оно состоит; поставив на грань, мы скорее изучим диапазон поведения... Здесь нужно сказать твердое «Нет»! Есть иные пути познания, и мы должны их искать. В спешке важно не утерять главное – человечность. Важен принцип. Мы позволяем себе так обращаться с животными, потому что считаем их слабее и ниже себя. Значит, сильному всё позволено? Нам уже известно, к чему ведет такая философия.
Представьте появление более высокого разума (не для пропаганды фантастики, а для простого сравнения). Представьте, что он решил нас изучить; в одном из экспериментов поймал директора успешной фирмы, покалечил его и бросил ночью в подвал - к ворам и наркоманам. Едва ли мы согласимся, что таким экспериментом проще понять людские взаимоотношения. Нет, мы назовем это негуманным и недостойным истинного разума.
Ставя опыты над пленниками в концлагерях, фашисты исходили из тех же моральных убеждений, что и ученые, убивавшие китообразных или других животных для научных экспериментов.
Между прочим, известно, что во время Второй Мировой Кусто поддерживал режим Виши, а с ним и антисемитскую программу немцев…
Кто-то вновь скажет: «Ну и что?! Мы-то не ученые, не мы так поступаем. Да и есть проблемы поважнее – тут людей убивают».
Во-первых, не забывайте, с чьего молчаливого согласия, по словам Бруно Ясенского, вершатся в мире предательства и убийства. Во-вторых, вопрос всё тот же: что мы позволяем себе по отношению к слабым? Так что нашей жестокостью к животным проверяется наш с вами гуманизм.
Исходя из общественной морали, ученый выбирает: убить вожака и сразу узнать что-то о взаимоотношениях в дельфиньей стае или же вместе с коллегами и добровольцами наблюдать за афалинами в море, не причиняя им боли, не пряча их в тесные бассейны, а значит – узнавая их естественное, ничем не искаженное поведение.
Надеюсь, что жестокие методы в науке останутся памятью, что в нынешнем веке их сменит более осознанный, гуманный подход. Ведь мы не покорители, а сожители этого цветущего мира. Нам еще так много предстоит о нем узнать.
Генри Бестон писал: «Животные – не меньшие братья наши и не бедные родственники; они – иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни, в сеть времени; такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий». В этом он был, безусловно, прав.
Наше общество, а с ним и отношение к животным, однажды переменится к лучшему. В это стоит верить. Нужно только излечить себя от равнодушия.
Жаль только, что теперь я уже не буду смотреть фильмы Кусто с прежним воодушевлением.
Рудашевский Евгений
0 коммент.:
Отправить комментарий